Том 1. Авиация превращений - Страница 58

Украсть его? Кричит паша
и руки живо вздел.
Потом разбойники дрожат
и ползают везде.
Сверкает зубом атаман
и ползает везде.
Сверкает зубом атаман
он вкладывает патрон
поспешно лазает в карман
пугаются вороны.
Свинец летает вдаль и вблизь
кувыркает ворон.
Но утром дворники сплелись
и ждали похорон.
Идут разбойники техасом
тут же бурная пустынь
но звучит команда басом
ветер кошка приостынь.
Вмиг ножи вокруг сверкают
вмиг пространство холодеет
вмиг дельфины ночь плескают
вмиг разбойники в Халдее.
Тут им пища тетерева
тут им братья дерева́.
Их оружие курком —
! ну давайте кувырком!
Левка кинет пистолет
машет умное кружало
вин турецких на столе
изображение дрожало.
Вдруг приходит адъютант
к атаману и вплотную
все танцуют отходную
и ложатся в петинант
стынет ветер к облакам
свищут плети по бокам.
Происходит состязанье
виноватым наказанье
угловатым тесаки
а пархатым казаки.

Все

Декабрь 1926 г.

Первая половина 1930-х

«Дремлет стол скамья и стул…»

Дремлет стол, скамья и стул
Дремлет шкап, сундук и печь
И Петров свечу задул
И глядит куда бы лечь.

Ай Петров Петров Петров
Лучше стой всю ночь стоймя
Если шуба твой покров,
То постель тебе скамья.

первая половина 1930-х

«Иван Петрович падал в воду…»

Иван Петрович падал в воду.
Упал, исчез, но нет, пока
Виднелись там всему народу
Затылок, руки и бока.

<Середина 1930-х>

«Стоит за дверью мой лакей…»

Стоит за дверью мой лакей
С цветочком на носу
Неси мне завтрак поскорей
Извольте принесу

<первая пол. 1930-х>

«Одна минута пробежала…»

Одна минута пробежала
Раздался в замке страшный крик
Стальное лезвие кинжала
Его повергло в этот миг.

<первая пол. 1930-х>

«седьмого мая был прекрасный день…»

Седьмого мая был прекрасный день
деревья в мелких листиках уже
бросали тень
весёлый шум летел со скотного двора.
стояла в воздухе жара.

<Первая половина 1930-х>

«Так я молил твоей любви…»

Так я молил твоей любви
Смеялся пел и плакал горько,
Но ты за все мои мольбы
Мне обещала дружбу только.

<Первая половина 1930-х>

«Эх, голубка, песень ваша…»

Эх, голубка, песень ваша
Не звучала много лет
Эх, голубка! Эх, мамаша!
Спели б вы для нас куплет.

<Первая половина 1930-х>

Середина 1930-х

«Мне стариков медлительный рассказ противен…»

Мне стариков медлительный рассказ противен.
Пока тягучее скрипит повествованье,
Начало фразы в памяти бледнеет,
И всё, что будет наперёд, уму понятно.
Старик всегда, особенно разинув рот,
Пытается ненужную фамилию припомнить,
То спотыкается на букву ы,
То выпучит глаза — молчит,
И кажется, что он способен задохнуться.
То вдруг, подхваченный потоком старческого вдохновенья,
Летит вперёд, местоименьями пересыпая речь.
Уже давно «они» кого-то презирают,
Кому-то шлют письмо, флакон духов и деньги.
Старик торопится и гневно морщит брови,
А слушатель не знает, кто «они».

<Середина 1930-х>

«В окно гляжу на суету людскую…»

В окно гляжу на суету людскую
И думаю: зачем спешить
В покое сладостном тоскую —
Мне право так приятней жить

«Возьмите незабудку…»

Возьмите незабудку
На память обо мне.
Тогда собачью будку
Увидите во сне.

А в будке человечки
На лавочке сидят
Огонь играет в печке
И искры вверх летят.

<Середина 1930-х>

«Дни летят как ласточки…»

Дни летят, как ласточки,
А мы летим, как палочки.
Часы стучат на полочке,
А я сижу в ермолочке.
А дни летят, как рюмочки,
А мы летим, как ласточки.
Сверкают в небе лампочки,
А мы летим, как звездочки.

«Дорогой начальник денег…»

Дорогой начальник денег
Надо в баню мне сходить.
Но, без денег, даже веник
Не могу себе купить.

<Середина 1930-х>

«В этом ящике железном…»

В этом ящике железном
есть и булка есть и хлеб
было б делом неполезным
их оставить на столе б.
ибо крысы ибо мыши
ибо разные скоты
по законам данным свыше
съели б всё без красоты
и в укусах кумачёвых
все изъедены в клопах
всё семейство ювачёвых бы
осталось на бобах
Но не это важно. Мне ведь
надо рифмой заманя
так устроить чтобы в девять
разбудили вы меня.

<Середина 1930-х>

«Лес, в лесу собака скачет…»

Лес, в лесу собака скачет,
Твердой лапой с твёрдым когтем