Том 1. Авиация превращений - Страница 39

благодарю тебя за твой подарок
с вершины белых потолков бежит моё спасение
и силу оков недели кончает воскресение.

Лампа о словах подносящих укромную музыку

Слава Богу кончен бой
лихорадки с молотком
удивили мы с тобой
в старом, тощем, никаком
государстве наших палок
победителя жену
кто был тучен кто был жалок
все разбиты в пух и прах
кое-кто глядел уныло
кое-кто играл во лбы
кое-кто внимал уныло
звукам редьки и пальбы
кое-кто раздвинув руки
умирал всю ночь со скуки
кое-кто шептал молитву
кое-кто в подвал забился
кое-кто смотрел на битву
кое-кто богам молился
кое-кто в просторном фраке
шевелил усы во мраке
кое-кто с часами дрался
кое-кто фасадом крался
вынув нож из рукава
ну и ночка какова
мне в окно глядели вещи
этих ужасов похлеще
мне в окно глядел сюргуч
грозен, красен и могуч
мне в окно мигая глупо
заглянула тётя лупа
мне в окно длиной с вершок
показался артишок
я дрожал и я молился
на колени повалился
быстро двигая перстами
осенял себя крестами
вспоминал смешные книги
но бежали быстро миги
всё быстрее и всё дале
вещи тихо наседали
унося мое спасенье
наступило воскресенье
с незаметных потолков
пала ночи цепь оков
я поднялся понемногу
оглянулся. Слава Богу
кончен бой моих тревог
дети кушайте пирог.

16 апреля <1931>

Хню

Хню из леса шла пешком.
Ногами месила болота и глины.
Хню питалась корешком
рога ворона малины.
Или Хню рвала побеги
Веселого хмеля, туземца рощ.
Боги ехали в телеге.
Ясно чувствовалась мощь
богов, наполненных соком лиан и столетних нев.
И мысль в черепе высоком лежала, вся окаменев.
Зубами щелкая во мху,
грудь выпятив на стяги,
варили странники уху,
летали голые летяги,
подвешиваясь иными моментами на сучках вниз головой.
Они мгновенно отдыхали, то поднимая страшный вой,
в котел со щами устремляясь,
хватая мясо в красную пасть.
То снегири летели в кучу печиков,
то медведь, сидя на дереве и
запустив когти в кору, чтобы не упасть,
рассуждал о правосудии кузнечиков.
То Бог в кустах нянчил бабочкину куколку,
два волка играли в стуколку —
таков был вид ночного свидригала,
где Хню поспешно пробегала
и думала, считая пни сердечного биения.

Аскет в пустыне — властелин,
бомба в воздухе — владычица,
оба вместе — лучшее доказательство человеческого гения.
Пусть комета в землю тычется,
угрожая нарушить бег нашей материи.
И, если пена — подружка огня на черном кратере
выпустит мух с небесными каракульками на лапках,
мы гордо глядим на вулкан
и, в папках
земных дел
отмечаяя рукой астронома событие,
способное закидать дредноут лепестками вишни,
мы превратили мир в народное увеселение
и всюду увеличили плотность населения.
Еще недавно кверху носом летал Юпитер,
в 422 года раз празднуя свои именины,
пока шутливая комета не проскочила в виде миски
в хрустальном животе Глафиры.
Пропали быстро звездные диски,
Исчезли тонкие эфиры,
даже в пустынях арифметики не стало сил аскету пребывать в одиночестве.

Хню шла вперед и только отчасти
скользила кверху гибким станом.
Сел свет, рек звон, лесов шуршание
ежеминутно удалялись.
Хню пела. Чистые озера,
кой-где поблескивая, валялись.
То с шумом пролетал опасный овод,
то взвизгивал меж двух столбов гремучий провод,
сидя на белых изоляторах. То лампы
освещали каменные кочки —
ногам приятные опоры
в пути воздушного болота,
то выли дерзкие моторы
в большие вечные ворота.
Иной раз беленький платочек садился на верхушку осины.
Хню хлопала в ладоши.
Яркие холмы бросали тонкие стрелы теней.
Хню прыгала через овраги,
и тени холмов превращали Хню в тигрицу.
Хню, рукавом смахнув слезинку.
бросала бабочек в плетеную корзинку.
Лежите, бабочки, и вы, пеструшки,
крестьянки воздуха над полевыми клумбами.
И вы, махатки и свистельки,
и вы, колдунки с бурыми бочками
и вы, лигреи, пружинками хоботков
сосите, милые, цветочные кашки.
И вы, подосиновые грибы
станьте красными ключами.
Я запру вами корзинку,
чтобы не потерять мое детство.

Хню к телеграфному столбу
Для отдыха прислонилась.
Потухли щеки Хню. Во лбу
окно стыдливое растворилось.
В траве бежала змейка,
высунув гибкое жало,
в ее глазах блестела чудная копейка.
Хню медленно дышала,
накопляя растраченные силы
и распуская мускулов тугие баночки.
Она под кофточкой ощупывала груди.
Она вообще была прелестной паночкой.
Ах, если б знали это люди!

Нам так приятно знать прошедшее.
Приятно верить в утвержденное.
Тысячи раз перечитывать книги, доступные логическим правилам.
Охаживать приятно темные углы наук.
Делать веселые наблюдения.
И на вопрос: есть ли Бог? — поднимаются тысячи рук,
склонные полагать, что Бог — это выдумка.
Мы рады, рады уничтожить
наук свободное полотно.